Малютка

В полдень Клаудиня начинает скрипеть. Она всегда начинает скрипеть ровно в полдень, и Саломита всякий раз изумляется - откуда у Клаудини это? Ну, хорошо, допустим - биологические часы. Но где это видано, чтобы биологические часы тоже переходили на зимнее время?
Клаудиня не дает Саломите как следует сосредоточиться на этой мысли.
Клаудиня скрипит на повышенных тонах, как рассерженная дверь.
Клаудиня хочет есть.

Саломита быстро накрывает на стол.
Кладет на стол клеенку.
Поверх клеенки - скатерть.
Поверх скатерти - полотенце.
На полотенце ставит поднос.
На подносе - тарелка с супом, ложка и стакан томатного сока.
Клаудиня любит запивать еду томатным соком.
Она приоткрывает рот, скашивает глаза и внимательно смотрит, как красные струйки сбегают изо рта на светлый слюнявчик.

Саломита сгребает Клаудиню в охапку. В спине у Саломиты что-то хрустит и взрывается. Вчера Саломита собирала яблоки и упала со стремянки. Потом она долго лежала на земле и смотрела на худого голубя, который судорожно отрыгивал еду, чтобы накормить толстого птенца. Птенец прыгал вокруг голубя и скрипел как Клаудиня.
Ружериу перепугался. Ружериу метался между Саломитой и телефоном.
"Я вызываю скорую", - сказал он.
"Не вздумай", - ответила Саломита.
"Тогда я сам отвезу тебя в больницу".
"А как же малютка?" - спросила Саломита.
"Я убью ее, мам" - сказал Ружериу. "Однажды я ее просто убью".
"Знаешь, что? - сказала Саломита, лежа на земле и глядя на него снизу вверх. - Тебе уже, наверное, пора. Я положила тебе джинсы, свитер в полоску и теплую пижаму. Если заночуешь в Визеу, поцелуй от меня тетю Джулию".

Саломита шипит от боли и роняет Клаудиню обратно на кровать. Скрип Клаудини переходит в визг.
Ружериу уехал. Годом раньше разъехались близнецы. Еще раньше ушел Карлуш.
До этого он довел ее до истерики, уговаривая устроить Клаудиню в специализированный интернат.
Саломита вначале возражала спокойно, потом кричала, потом плакала, и наконец, в бессильной ярости завизжала, как Клаудиня.
Карлуш вскочил и выбежал из дома. И больше не вернулся - даже за вещами попросил заехать сослуживца.
"Я не могу спокойно смотреть, как моя сумасшедшая дочь сводит с ума мою нормальную жену", - сказал он адвокату.

Саломита подкатывает к кровати кресло на колесиках и перетаскивает на него Клаудиню. Клаудиня не любит кресло. Она отбивается изо всех сил и визжит, не переставая.
Раньше только Жоане удавалось без проблем усадить Клаудиню в кресло. Жоана что-то шептала ей, напевала, приговаривала, и Клаудиня сидела тихо, жмурясь и ритмично поскрипывая. Жоау глядел на них и качал головой: "Ну, вы даете, сестренки!"
"Ситёнки", - повторяла разомлевшая Клаудиня.
Близнецы перестала оставаться с Клаудиней после того, как Клаудиня в приступе бешенства вырвала Жоане косу, а потом, наказывая себя, несколько раз ударилась лицом об стол.
Жоане пришлось постричься наголо и ходить на работу в платочке.
Клаудине зашили губу, но вставлять выбитые зубы не стали - все равно она ими практически не пользовалась.

Саломите, наконец, удается пристегнуть Клаудиню к креслу. Клаудиня еще визжит, но уже вслушивается в воркование Саломиты: "А кто это у нас такой сердитый? Это Клаудиня такая сердитая?! Не может быть!!! А кто будет кушать вкусный супчик? Это Клаудиня будет кушать вкусный супчик? Дааааааааа, это Клаудиня будет кушать вкусный супчик!" Саломита подкатывает кресло к столу, и надевает на Клаудиню слюнявчик, весь в плохо отстиранных пятнах от прошлых вкусных супчиков. Клаудиня замолкает, зажмуривается и открывает рот. Уродливая, почти беззубая, с тонкими паучьими конечностями, со шрамом на губе, Клаудиня в этот момент так похожа на маленького больного птенца, что у Саломиты сжимается сердце.
В конце концов, Клаудиня - это все, что у нее есть. Дети вырастают, женятся, уходят строить свою жизнь. Мужья неверны, на них нельзя положиться. И только Клаудиня никуда не денется. Только Клаудиня всегда одна и та же. Саломита наклоняется к Клаудине и целует ее. Клаудиня, размахнувшись, с силой бьет ее по лицу.
Скосив глаза, она внимательно смотрит, как красные струйки стекают из носа Саломиты на светлый слюнявчик.

Малютка

В полдень Клаудиня начинает скрипеть. Она всегда начинает скрипеть ровно в полдень, и Саломита всякий раз изумляется - откуда у Клаудини это? Ну, хорошо, допустим - биологические часы. Но где это видано, чтобы биологические часы тоже переходили на зимнее время?
Клаудиня не дает Саломите как следует сосредоточиться на этой мысли.
Клаудиня скрипит на повышенных тонах, как рассерженная дверь.
Клаудиня хочет есть.

Саломита быстро накрывает на стол.
Кладет на стол клеенку.
Поверх клеенки - скатерть.
Поверх скатерти - полотенце.
На полотенце ставит поднос.
На подносе - тарелка с супом, ложка и стакан томатного сока.
Клаудиня любит запивать еду томатным соком.
Она приоткрывает рот, скашивает глаза и внимательно смотрит, как красные струйки сбегают изо рта на светлый слюнявчик.

Саломита сгребает Клаудиню в охапку. В спине у Саломиты что-то хрустит и взрывается. Вчера Саломита собирала яблоки и упала со стремянки. Потом она долго лежала на земле и смотрела на худого голубя, который судорожно отрыгивал еду, чтобы накормить толстого птенца. Птенец прыгал вокруг голубя и скрипел как Клаудиня.
Ружериу перепугался. Ружериу метался между Саломитой и телефоном.
"Я вызываю скорую", - сказал он.
"Не вздумай", - ответила Саломита.
"Тогда я сам отвезу тебя в больницу".
"А как же малютка?" - спросила Саломита.
"Я убью ее, мам" - сказал Ружериу. "Однажды я ее просто убью".
"Знаешь, что? - сказала Саломита, лежа на земле и глядя на него снизу вверх. - Тебе уже, наверное, пора. Я положила тебе джинсы, свитер в полоску и теплую пижаму. Если заночуешь в Визеу, поцелуй от меня тетю Джулию".

Саломита шипит от боли и роняет Клаудиню обратно на кровать. Скрип Клаудини переходит в визг.
Ружериу уехал. Годом раньше разъехались близнецы. Еще раньше ушел Карлуш.
До этого он довел ее до истерики, уговаривая устроить Клаудиню в специализированный интернат.
Саломита вначале возражала спокойно, потом кричала, потом плакала, и наконец, в бессильной ярости завизжала, как Клаудиня.
Карлуш вскочил и выбежал из дома. И больше не вернулся - даже за вещами попросил заехать сослуживца.
"Я не могу спокойно смотреть, как моя сумасшедшая дочь сводит с ума мою нормальную жену", - сказал он адвокату.

Саломита подкатывает к кровати кресло на колесиках и перетаскивает на него Клаудиню. Клаудиня не любит кресло. Она отбивается изо всех сил и визжит, не переставая.
Раньше только Жоане удавалось без проблем усадить Клаудиню в кресло. Жоана что-то шептала ей, напевала, приговаривала, и Клаудиня сидела тихо, жмурясь и ритмично поскрипывая. Жоау глядел на них и качал головой: "Ну, вы даете, сестренки!"
"Ситёнки", - повторяла разомлевшая Клаудиня.
Близнецы перестала оставаться с Клаудиней после того, как Клаудиня в приступе бешенства вырвала Жоане косу, а потом, наказывая себя, несколько раз ударилась лицом об стол.
Жоане пришлось постричься наголо и ходить на работу в платочке.
Клаудине зашили губу, но вставлять выбитые зубы не стали - все равно она ими практически не пользовалась.

Саломите, наконец, удается пристегнуть Клаудиню к креслу. Клаудиня еще визжит, но уже вслушивается в воркование Саломиты: "А кто это у нас такой сердитый? Это Клаудиня такая сердитая?! Не может быть!!! А кто будет кушать вкусный супчик? Это Клаудиня будет кушать вкусный супчик? Дааааааааа, это Клаудиня будет кушать вкусный супчик!" Саломита подкатывает кресло к столу, и надевает на Клаудиню слюнявчик, весь в плохо отстиранных пятнах от прошлых вкусных супчиков. Клаудиня замолкает, зажмуривается и открывает рот. Уродливая, почти беззубая, с тонкими паучьими конечностями, со шрамом на губе, Клаудиня в этот момент так похожа на маленького больного птенца, что у Саломиты сжимается сердце.
В конце концов, Клаудиня - это все, что у нее есть. Дети вырастают, женятся, уходят строить свою жизнь. Мужья неверны, на них нельзя положиться. И только Клаудиня никуда не денется. Только Клаудиня всегда одна и та же. Саломита наклоняется к Клаудине и целует ее. Клаудиня, размахнувшись, с силой бьет ее по лицу.
Скосив глаза, она внимательно смотрит, как красные струйки стекают из носа Саломиты на светлый слюнявчик.

Фирменный напиток "Филомена"

малюсенькая сказочка для мерзнущего inagda


Одному молодому мороженому было очень холодно.
Страшно, невыносимо холодно.
Оно сидело в белом сундуке-холодильнике с прозрачной крышкой, а рядом с ним вповалку лежали другие мороженые.
И - что удивительно - никто из них не мерз!
Посмотреть на них - что тебе туристы на пляже.
И только наше мороженое тряслось мелкой дрожью, забившись в угол сундука, и мечтало о том, чтобы кто-нибудь случайно устроил короткое замыкание. Сундук перестал бы вырабатывать холод, и мороженое могло бы чуть-чуть согреться.
Мороженое было молодое, но отнюдь не глупое. Оно прекрасно понимало, что начни сундук-холодильник нагреваться, и все его обитатели неминуемо погибнут. Перед мысленным взором вставали картины одна другой страшнее: размокшие вафельные стаканчики, покореженная фольга, надорванная коробка, из которой вытекает то, что еще недавно было тортом "Венеция", вакуумные упаковки, плавающие в молочных лужах...
И все равно мороженому страшно хотелось согреться. Пусть даже ценой многих жизней.

Неудивительно, что когда я принесла это мороженое домой, оно немедленно бросилось в кружку с кипящим шоколадом и растаяло там от удовольствия.
Я только долила немного коньяка - и вот вам, фирменный напиток "Филомена"...

Фирменный напиток "Филомена"

малюсенькая сказочка для мерзнущего inagda


Одному молодому мороженому было очень холодно.
Страшно, невыносимо холодно.
Оно сидело в белом сундуке-холодильнике с прозрачной крышкой, а рядом с ним вповалку лежали другие мороженые.
И - что удивительно - никто из них не мерз!
Посмотреть на них - что тебе туристы на пляже.
И только наше мороженое тряслось мелкой дрожью, забившись в угол сундука, и мечтало о том, чтобы кто-нибудь случайно устроил короткое замыкание. Сундук перестал бы вырабатывать холод, и мороженое могло бы чуть-чуть согреться.
Мороженое было молодое, но отнюдь не глупое. Оно прекрасно понимало, что начни сундук-холодильник нагреваться, и все его обитатели неминуемо погибнут. Перед мысленным взором вставали картины одна другой страшнее: размокшие вафельные стаканчики, покореженная фольга, надорванная коробка, из которой вытекает то, что еще недавно было тортом "Венеция", вакуумные упаковки, плавающие в молочных лужах...
И все равно мороженому страшно хотелось согреться. Пусть даже ценой многих жизней.

Неудивительно, что когда я принесла это мороженое домой, оно немедленно бросилось в кружку с кипящим шоколадом и растаяло там от удовольствия.
Я только долила немного коньяка - и вот вам, фирменный напиток "Филомена"...