njkmrjxnjiybr- толькочтошник.

Утреннее глухое недовольство переросло во что-то свинцовое, неживые предметы, поначалу невинно шалившие, внезапно разгулялись и стали нападать всерьёз, и когда c противоположного конца кухни, мне в голову прилетела подаренная дорогим другом bella_irina чешская кружка в собаках, я решила, что засиделась дома, а потому оделась и пошла на улицу.
На улице только-только начало закатываться медовое солнце, ходили изукрашенные пре-карнавальные люди и благозвучно пели какие-то небольшие, но хорошо озвученные птицы. По боковой аллее парка шла длинная тонкая девочка в клоунской арбузно-полосатой шапке и горько рыдала, утирая слёзы красным поролоновым носом.
На дверях зоологической лавки висели выцветшие плакаты - собака в разрезе и кошка в разрезе, а рядом написанное от руки объявление "Не пропустите!!! Уже приехали печеньки с Островов Зелёного Мыса!!!".
***

Бесцельно идя по бульвару, увидела открытую дверь N*-ского клуба, вспомнила трогательный январский концерт, вошла наугад и - кто бы сомневался, - опять попала на концерт, прямо к началу.
Трио настоящих профессионалов, большая редкость в наших краях, исполняла Бетховена и Пьяццолу. Итальянка-пианистка с приятным лицом доброй учительницы играла безупречно-технично, как играют только японцы и преподаватели музыки, совсем юный, но уже осыпанные премиями и званиями мальчик-скрипач был похож на слегка подросшего щенка, казалось, он даже ушами размахивал от восторга и удовольствия. Третьей была молоденькая виолончелистка с резкими, как у гальюнной фигуры, чертами лица: крупный хищный нос, твердый подбородок, похожий очертаниями на завиток виолончельного грифа, и широкий, от уха до уха, безгубый рот. Вся остальная девочка, вероятно, маленькая и хрупкая, целиком скрывалась за виолончелью, и от этого казалось, будто она не играет на музыкальном инструменте, а ласкает себя то пальцами, то смычком, то нервными, то мягкими движениями, то расслабленно, то напряженно. При этом, она не открывала глаз, то и дело запрокидывала голову, морщилась страдальчески, приоткрывала рот, как бы в ожидании поцелуя, или судорожно закусывала нижнюю губу, и, в конце концов, с ней, кажется, всё-таки случился оргазм под звуки Invierno Porteño. С залом тоже.
Единственным недовольным был юноша, сидевший впереди меня - лучший местный скрипач, слишком хороший для провинциального португальского городка, - он ревниво слушал игру премированного мальчика, кивал горестно в такт, а с последними звуками Пьяццолы, поднялся и вышел вон.
***
Когда я шла обратно, все звери в зоологической лавке спали: огромные голуби в крапинку повернулись друг к другу задами; кролики, наоборот, сбились в кучу, не разобрать, ни сколько их, ни что за часть тела торчит наружу; крохотные черно-белые мыши сплошным монохромным ковром покрывали пол большой клетки, а одна шиншилла взгромоздилась на спину другой, головой к хвосту.

Дома на меня пока ещё ничего не упало, вещи ведут себя тихо и предупредительно, люди тоже. Недовольство тоже слегка угасло. Здесь была бы уместна мораль, но вместо неё будет дискотека: